Главнокомандующий ВСУ Хомчак: мстить надо не своим командирам, а России – она развязала войну
За последние годы украинская армия претерпела существенные изменения, ситуация в 2014 году и сегодня кардинально отличаются. Неизменно одно – война.
В интервью OBOZREVATEL Главнокомандующий ВСУ генерал-полковник Руслан Хомчак рассказал о том, как можно вернуть Донбасс, как война «ушла» в небо, о резонансных делах, связанных с гибелью военных и обвинениями в адрес командиров, а также можно ли применить «кейс» нацгвардейца Виталия Маркива к военнослужащему ССО Андрею Антоненко («Рифмастеру»).
Сегодня мы публикуем первую часть.
О новом вооружении
– Вы анонсировали, что скоро на передовой у наших воинов будут радиоэлектронные ружья иностранного производства для борьбы с вражескими БПЛА. Когда это произойдет и что поступит на вооружение ВСУ в следующем году?
– Армия еще не получила то, что она ожидала в 2020 году. Я действительно не раз говорил, что в конце года мы должны получить электронные ружья для борьбы с беспилотными комплексами. Год уже заканчивается и ружья уже не приедут.
– Почему?
– Это вопрос не ко мне, потому что обеспечением армии, всеми этими процессами занимается Министерство обороны, но есть важный момент. В этом году МОУ впервые вышло на закупку не по каким-то там «схемам», а через открытую натовскую площадку. То есть напрямую, не через наших спецэкспортеров. Я не против них, но все должно быть открыто, прозрачно и быстро.
Так как подобная закупка произошла впервые, то пришлось преодолеть множество бюрократических вопросов – это оформление соответствующих разрешений, документов, всего остального. Я уверен, что в следующем году все будет гораздо быстрее.
– У кого мы закупаем электронные ружья?
– У Литвы. Договор заключен, оплата прошла, и думаю, что через пару месяцев мы все получим.
Полтора года назад, когда я пришел на должность, как раз встретился с одним своим боевым побратимом. Когда мы воевали в 2014 году, он был не в Вооруженных силах, а в добровольческом батальоне.
И вот он с таким электронным ружьем против беспилотников бегает по передку и работает. Помогает нашим ребятам, когда на них летит вся эта нечисть. Там все в восторге. Что, как, дальность – разговорились. Он: вот, дают литовцы, а мы работаем. Увеличить дальность могут? Могут. Дал обратную связь. Все то, что нам диктовала война, что нужно изменить, – все моментально менялось. И когда мы вышли с нужными характеристиками, то выиграли те, кто это нам обеспечил. Все прозрачно. Но перед этим мы дополнительно испытали ружья в зоне боевых действий.
– А наши производители?
– У наших украинских производителей мы хотели закупить антиснайперские комплексы, запланировали деньги на 2020 год, но они их не сделали. А нам они нужны. Были варианты, когда несколько лет назад их закупали за границей за бешеные деньги. Закупили – они пришли в Украину. Начинаем разбираться, почему же этих антиснайперских комплексов нет на войне.
А там они неэффективны, потому что предназначены совсем для других задач. Мы сейчас ими делимся, обмениваемся (в рамках действующего законодательства) с другими военными формированиями. Но деньги потрачены для нас неэффективно – комплексы лежат в ящике, а на войне не работают.
Поэтому мой принцип такой: если вы готовы нам что-то поставить, давайте попробуем на войне. Если мне солдат сказал, что оно классное, что помогает ему выполнить задачу, помогает сохранить жизнь – конечно, я поддержу любой ценой. Уверен, что поддержат все до Верховного главнокомандующего включительно, так как он не раз меня спрашивал «Что нужно? Что новое нужно?» Это не фальшь, это действительно для того, чтобы что-то изменить.
О том, как война «ушла» в небо
– Раз уж заговорили о противодействии БПЛА. Как враг использовал беспилотники в начале войны, а как сейчас?
– В 2014 году, когда началась война, у нас БПЛА вообще не было, а у российской армии – полно. Например, в тех боях, в которых я принимал участие, над нами постоянно зависали их беспилотники. Мы их не видели, потому что невооруженным глазом это трудно, но слышали. Они висели, наводили артиллерию, проводили разведку и «ставили» РЭБ…
Когда регулярные российские войска зашли в Украину, они очень активно использовали БПЛА. Это не какие-то «сказки», я вам рассказываю по своему опыту.
Сегодня Российская Федерация поставляет на оккупированную территорию вооружение, боеприпасы, топливо. Вот только вчера мне докладывали: три танка из России заехали. Возможно, там их ремонтировали, или еще что, но факт есть факт. Все поставляется из России, оттуда же и управляется.
Если конкретно о беспилотниках, то они бывают различного уровня. Квадрокоптеры, которые можно купить сегодня в детском магазине за полторы тысячи гривен, – это те элементарные, которые летают, имеют камеры и снимают, но на них можно кое-что закрепить. А есть беспилотные самолеты, которые летают на тысячи километров, несут с собой серьезное вооружение, выполняют определенные задачи. Их эффективность мы увидели недавно в Нагорном Карабахе.
Сегодня всё диктует развитие новых способов защиты бронетехники, новых форм применения и т. д. Мы понимаем, что не солдат с гранатометом или с противотанковым ружьем должен за тем же танком охотиться. БПЛА можно не видеть, но он летает и точно бьет туда, куда нужно попасть. Война поднялась в воздух – это беспилотная война.
– И мы должны на это реагировать, должны меняться.
– Без сомнений. Что касается России, она продолжает задействовать БПЛА для различных целей, но на востоке Украины наш противник еще и сбивает беспилотники ОБСЕ для того, чтобы они не мониторили и не фиксировали нарушения.
Это война. Все войны, которые были, выписывали какие-то свои правила, но нашу не зря назвали гибридной – она вне правил. Война есть, но она войной не названа официально. Понимаете? И многое другое.
Сегодня противник – россияне – имеет самолеты с ракетами, которые могут покрывать всю территории Украины – такая дальность действия. Причем это с территории России, не заходя в зону поражения нашей ПВО. А мы не имеем права сбивать самолеты на территории РФ – есть нормы международного права.
Вооружение развивается во всем мире. Фантастические фильмы, которые мы смотрели о войнах в космосе, сегодня все больше становятся реальностью.
О «всеобъемлющем перемирии» на фронте и возврате Донбасса
– «Перемирие» остается одной из наиболее обсуждаемых и болезненных тем – как среди военных, так и гражданских. Как вы оцениваете результаты режима прекращения огня на Донбассе? Ведь ежедневно в районе проведения Операции Объединенных сил фиксируются нарушения. Противник ведет обстрелы, наши воины получают ранения и гибнут. И у людей диссонанс – это перемирие?
– В 2014 году для рядового украинца диссонансом была и мобилизация. Все так кричали, что готовы защитить Украину, но одни взяли оружие и пошли, некоторые даже из-за границы вернулись, а другие – ноги в руки и бегом из Украины. Перемирие сегодня наверняка единственно правильный путь, по которому мы можем прийти к какому-то нормальному результату.
Шесть с половиной лет идет война, полтора года из них она имела активную фазу, а дальше… В окопах идут перестрелки: там отобрали километр, там – 200 метров… Но эти движения вперед-назад происходят с потерями.
Армия должна двигаться, должна иметь цель и ее добиваться, а какова цель сидеть в окопах? Ну, просидели мы в обороне, затем новое поколение отправится в окопы. Сколько лет так будет длиться? Должно быть движение, должно быть изменение.
Руководство нашего государства имеет одну цель: вернуть Донбасс в Украину, а это задача не из легких. Было бы проще для нас, военных, если бы нам дали команду «вперед» и мы пошли, но для этого должно быть много факторов. Мы должны быть готовы идти вперед и добиться победы. Понимаете? Не только хотеть, а быть готовыми. Должны обучаться, иметь современное вооружение, должны понимать, что будут жертвы и в первую очередь – гражданского населения. А так как мы знаем, какая это местность, то понимаем что будет.
Посмотрите, как только что-то случилось, погибли люди, все требуют «головы» виновных. Так мы готовы морально к такой войне? Готов ли украинский народ? Вот вам еще один диссонанс.
– Ну, часть населения совершенно не понимает, что происходит в Донецкой и Луганской областях, живет своей жизнью. Это тоже горькая правда.
– Поэтому важно все это объяснять. Мы с вами могли просто попить кофе, но сейчас разговариваем со включенными диктофонами. Людям действительно важно все объяснить, что же происходит вокруг них и какие будут последствия тех или иных решений.
Сегодня перемирие крайне необходимо для того, чтобы руководство государства дальше двигалось в соответствии с ранее достигнутыми договоренностями. Минские договоренности, «нормандский формат»… Повсюду первым пунктом проходит одно: прекратить огонь. Прекращение говорит о том, что есть управляемость, и подтверждает намерения участников переговоров.
Сделали первый шаг, потом – следующий. И в нашем случае первый шаг – это не перемирие в глобальном понимании, а именно прекращение огня. Хотя в договоренностях это называют «всеобъемлющее перемирие». Пять месяцев все это действует.
– Но обстрелы есть.
– Да, есть. Когда я был руководителем Антитеррористической операции в 2016 году, то мне приходилось докладывать, что за сутки погибли 9-12 человек, столько-то ранены. И когда сейчас руководитель Операции Объединенных сил докладывает, что сегодня три обстрела и потерь нет, то я вижу существенную разницу с тем, что было четыре года назад.
И вот тут уже диссонанса ни у кого не должно быть. Потому что это жизнь тех 250 тысяч украинцев, которые пошли в армию для того, чтобы была Украина.
Большинство пошли с готовностью отдать свою жизнь, но лучшие не должны погибать. Они должны возвращаться, обучать молодежь, делать все, чтобы такого больше у нас никогда не было. И нужно понимать, что чисто военного решения вопроса по Донбассу сейчас действительно нет.
Седьмой год мы теряем людей и в ОРДЛО. На них 24/7 происходит колоссальное влияние российской пропаганды. А она мощная.
Это как в советские времена, когда люди думали, что за пределами СССР заканчивается нормальнуя жизнь. Но пропаганда эффективно работает только в закрытой среде и на оккупированной части ситуация ухудшается с каждым днем.
Об авиакатастрофах и судах над командирами
– Постоянно приходится принимать трудные решения. Хочу спросить о деле Назарова. Экс-начальника штаба АТО, генерал-майора Виктора Назарова приговорили к семи годам лишения свободы по обвинению в служебной халатности, приведшей к сбиванию в июле 2014 года Ил-76 над Луганским аэропортом. Тогда погибли 49 военнослужащих ВСУ. Решение суда вызвало неоднозначную реакцию. По вашему мнению, оно справедливое или нет? Как оно может отразиться в будущем на принятии решений командирами в воюющей стране?
– Вспомнилось выражение: «Когда в стране война, все надеются на бога и солдата, а когда она заканчивается – то начинают обвинять солдата». Эта фраза имеет глубокий смысл. Когда в 2014 году мы шли на войну с билетом в один конец, то никто не говорил: вы же смотрите, ничего там не нарушьте. А мы тогда только понимали, что надвигается беда, а чем все закончится – неизвестно.
Помню, как тогда на востоке я отправлял солдат-срочников, добровольцев, женщин-военнослужащих к границе. И никто из нас тогда не думал, что скажут прокуроры через год-три-пять. Солдаты, офицеры, генералы не думали о том, как уберечь свой зад, усадить его в тепло, только бы не нести ответственность.
И если кто-то считает, что можно воевать, побеждать, но не гибнуть – такого не бывает. Военные – те люди, которые ради своей Родины готовы отдать жизнь. Но каждая потеря, конечно же, оставляет незаживающий шрам.
Генерал Назаров, когда выполнял обязанности начальника штаба АТО, думал о том, как защитить страну и сохранить ее территориальную целостность. В 2014 году была очень тяжелая ситуация и принимались трудные решения. Назаров что, на курорт отправлял самолеты? В своих целях? Нет.
Три самолета отправляли из Днепропетровска (ныне г. Днепр – Ред.), чтобы усилить группировку в Луганском аэропорту, а там было очень трудно. Война шла у границ Украины, тогда мы начали терять свои территории.
Если бы Назаров не сделал того, что необходимо, то его бы обвинили уже в этом, спросили бы, почему ничего не сделал. Например, как в Крыму, когда все подняли лапки и ушли без единого выстрела.
Пока идет война – мы «заложники». Но народ Украины, наше государство должны оценить это и понять: мы выполняли свои обязанности. Назаров не сбивал самолет, это сделала Россия. Тогда можно было сразу весь Донбасс отдать, если руководствоваться логикой «только чтобы никто не погиб». Я очень сочувствую семьям погибших десантников, но мы не воскресим ребят. Это война.
Почему сейчас формируется мнение, что Назаров – враг? Ну, окей, расправятся с генералом, потому что хочется мести. Почему не мстят России? Не Назаров развязал эту войну.
Насчет командиров. Если их за решения для защиты государства во время войны начинают судить и требовать посадить за решетку, это крайне неправильно.
– Но история может повториться.
– Такая история может повториться много раз. За годы войны погибло много людей, у всех военнослужащих были командиры, которые принимали решения. Я вам откровенно скажу: я, командир, тогда ни разу наперед не «просчитывал», что скажет прокурор. На войне решения принимаются быстро – в тех условиях, которые есть. И обстановка, как правило, была не в нашу пользу.
Принимаешь решения на благо Украины и сам готов погибнуть, но когда тебе потом говорят, что ты преступник… Разве был у Назарова умысел угробить людей? Десантники, наоборот, летели туда, чтобы помочь, поддержать и спасти.
Это мои мысли как человека и офицера. Я не судья. Как должностное лицо, я не могу оказывать какое-либо давления на суд. Пусть он все разложит и разберется. Но я точно знаю, что правосудие должно быть честным, а не в чьих-либо интересах.
Если командиры не имели преступного умысла, а просто выполняли задачи, то за это их судить? Кто тогда пойдет защищать Украину? Конечно же, у командиров не будет страха принимать решения. Но если так дальше пойдет, то это не сподвигнет их к отважным решениям. Если погиб ты – то герой, а если другие – то преступник? Так получается? Государство должно защитить своих воинов.
Точно так же сейчас и с командующим Воздушных сил.
– Государственное бюро расследований 18 декабря вручило Сергею Дроздову подозрение по делу о катастрофе военного самолета Ан-26Ш в Харьковской области.
– Да, и ему на три месяца хотели ограничить свободу. Подождите, он никуда не убегал и не собирался. Зачем? К тому же ответственность командующего Воздушных сил не во взлете и посадке учебных самолетов. Его ответственность – противовоздушное прикрытие государственных объектов, дежурные силы и средства, которые будут моментально реагировать на любые угрозы, готовность ПВО, боевой авиации…
Нельзя просто так ставить клеймо, мы же живем не в Средневековье. Я ответственно заявляю, ни один генерал ВСУ не может никуда убежать. А по Дроздову я лично подписывал ходатайство в суд – что готов взять его на поруки. Потому что я уверен – это достойнейший человек. Он сам боевой летчик и был готов погибнуть на войне. Он потерял много летчиков и самолетов, на его сердце тоже не один шрам.
Ужасно, что погибли курсанты – такие молодые… Там было много нарушений. Я за то, чтобы следствие назвало имена всех виновных и что конкретно они сделали или не сделали. Дроздов хочет того же. Он 40 лет достойно служил в армии, достойно воевал, а сейчас недостойно поступит? Я не верю.
И каждый из нас может оказаться на его месте. Но все же верю, что в нашем государстве есть правосудие и справедливость.
Об освобождении Маркива и обвинении «Рифмастера»
– Для защиты нацгвардейца Виталия Маркива, которого судили в Италии, МВД Украины сделало все возможное и невозможное – будучи уверенным в его невиновности. Маркива оправдали – и он вернулся домой. Военнослужащий Сил специальных операций Андрей Антоненко («Рифмастер») является подозреваемым в убийстве Павла Шеремета и более года находится в СИЗО. Какая позиция командования? Помогает ли армия «Рифу», его семье?
– Маркива другая страна с подачи России судила за то, что он защищал независимость Украины на территории нашей же страны. И низкий поклон всем тем, кто вернул домой нашего гражданина. К слову, Следственный комитет РФ начал новое дело по Маркиву. Понимаете в чем цинизм? Мы не вышли за территорию нашей страны, не воевали на чужой земле – мы воюем у себя дома и защищаем наше государство. И добровольцы поднялись в 2014 году, чтобы защитить Украину, а не завоевать чужую страну.
Что касается Андрея Антоненко – я его лично не знал, но мне отзывались о нем, как о талантливом, отважном и храбром солдате, что он классно воевал. Но сейчас речь идет не о войне на Донбассе, а о подозрении в совершении преступления, которое произошло не на территории боевых действий.
Моя позиция такая: если есть факты и это будет доказано – нужно отвечать, если нет – нужно извиниться перед ним, компенсировать и сказать «Возвращайся». Если бы речь шла о действиях Антоненко как военного во время выполнения задач, то реакция руководства Вооруженных сил и Сил специальных операций была бы такой же, как и руководителей МВД в отношении Маркива. Но мы говорим о разных вещах.
Тот подвиг, который ты совершил во время выполнения боевых задач, и те проступки, которые ты совершаешь потом в жизни – они никак друг с другом не связаны. Я хочу верить, что Антоненко ничего не совершал и в ближайшее время это будет доказано. Потому не надо сравнивать эти случаи – Маркива и Антоненко.
У нас сотни тысяч демобилизованных, которые уволились и живут своей жизнью. И она уже никак не связана с теми порывами души, с профессиональными качествами, с храбростью и подвигами, которые были на войне. Никак не связана. Психологические последствия – да, могут быть. Ни одна война, ни один стресс бесследно не проходит – мы не исключение. Но это уже косвенное влияние на какие-то обстоятельства, на особенности организма, но никак не на принятие решений и поступки. А то, что спецслужбы используют тех, кто прошел подготовку в ССО или десантно-штурмовых войсках, – такое было всегда.
В тех же лихих 90-х различные нечестные люди и формирования для определенных целей задействовали прошедших войну в Афганистане. Опытных воинов любой ценой, деньгами, провокациями, затягивали в группировки для «решения вопросов».
Подчеркну, эти мои слова не об Антоненко, но такие примеры есть. Должен работать закон. Я верю, что в государстве все институции работают нормально, что все делают свою работу. Сегодня у меня нет оснований обвинять кого-либо, говорить, что все это безосновательно. Потому что в каждой сфере есть свои специалисты и каждый выполняет свою работу.
Силы специальных операций поддерживают семью Андрея Антоненко. Насколько это покрывает их потребности – другой вопрос. Насчет изменения меры пресечения и ходатайств о взятии на поруки – их вносили от ССО.
